Первая решительная попытка подчинить Португалию кастильской короне осуществилась в конце XIV века. Воспользовавшись смертью португальского короля и благосклонностью королевы, а также вполне законно «оформив» свои притязания на португальский престол в виде матримониальных планов в отношении малолетней наследницы, Хуан I ввел войска. Страна встала на дыбы и фактически провела выборы альтернативного короля, которым стал тезка агрессора Жоан I — королевский бастард и магистр влиятельного Ависского ордена.

Знаковое сражение между обеими сторонами произошло 14 августа 1385 года в местечке Алжубаррота на полпути между Лиссабоном и Порту. При невероятном численном превосходстве кастильцев (по одним источникам, 100 тысяч против 60, по другим — 23 против 7) португальцы одержали блестящую победу.

Конечно же, Алжубаррота была победой не только духа, но и тактики. Предприимчивые португальцы загодя подготовили поле боя: вырыли в земле глубокие «волчьи ямы», которые разрушили стройные ряды мощной кавалерии противника. Впрочем, детали «окопной войны» не являются частью мифа об Алжубарроте — это уже потом военные историки докопались.

Скажи мне, кто твой друг

Небольшой городок Синтра в 30 километрах к северу от Лиссабона — тоже своего рода столица: в душные летние месяцы и в тревожные моменты, вроде эпидемии чумы, короли предпочитали управлять страной именно отсюда. Приезжать сюда лучше всего на автомобиле — иначе всех этих дворцов, парковых комплексов и богатых усадеб не осмотреть. За рулем мой знакомый, Мигель, испанец, который по случаю оказался в Лиссабоне. Мы едем вдоль океана, по «португальской Ривьере» — мимо курортных городков с шелестящими, как волны, названиями: Кашкайш, Эшторил, Каркавелуш… Дорогу Мигель знает очень хорошо: раньше он с семьей отдыхал в этих поселках каждый год — в 1980-е в Испании это считалось особенным шиком.

Тем не менее слово, которое для любого португальца звучит громом победных литавр — Алжубаррота, — Мигель слышит впервые. Я намеренно как можно более красочно передаю ему обстоятельства разгрома кастильцев. Услышав о том, что на стороне Португалии в битве принимал участие отряд английских лучников, он торжествующе заявляет: «Конечно, португальцам бы ни за что не справиться, если бы не англичане». «Английская» тема всплывает за утро уже второй раз. Впервые она прозвучала, когда застенчивый служащий фирмы по аренде автомобилей представился Нельсоном.

Испанцы англичан традиционно недолюбливают, а тем более Нельсона, который в Трафальгарской битве обрек на окончательное крушение и без того куцый к тому времени испанский флот. Португалия же «поставила» на англичан с самого начала — поддержка такого мощного союзника не раз охлаждала территориальные притязания их соседей, «друживших» с французами. Геополитический баланс по модели «пара на пару» — Испания и Франция против Португалии и Англии — распался во время наполеоновских войн. Обманутую и хитростью оккупированную французскими войсками Испанию пришлось освобождать герцогу Веллингтону, который прибыл на помощь союзной Португалии. Как раз во дворце Келуш в окрестностях Синтры, который мы проезжаем без остановки, Веллингтон принимал капитуляцию командующего наполеоновской армией Жюно.

Краткая, но интенсивная борьба за парковку в центре Синтры — и нас втягивает в непрерывный человеческий поток. По субботам здесь невероятное скопление туристов. Возможно, по этому же случаю на площади надрывается городской оркестр. Я узнаю мелодию «Португезы» — национального гимна. Гимн, кстати, тоже связан с англичанами: в оригинальной версии 1890 года в припеве вместо «против пушек — вперед, вперед» он призывал идти «вперед» «против британцев». По иронии судьбы гимн был написан в тот самый год, когда союзники, не поделив африканские колонии, поссорились не на шутку. Не считая этого досадного эпизода, Англию и Португалию с 1386 года вот уже шесть с лишним столетий связывает самый древний в истории и по сию пору действующий дипломатический договор о дружбе и сотрудничестве.

Королевская резиденция Дворец Пена соединила в своей романтической архитектуре почти все известные к тому моменту (середина XIX века) европейские стили: от готики до ампира

Толпа туристов настолько плотная, что, не дав нам времени осмотреться и купить билеты, буквально «заносит» нас в Королевский дворец, расположенный тут же, на центральной площади. Когда-то Жоан I привез сюда свою супругу, англичанку Филиппу Ланкастерскую. От их брака, заключенного в 1387 году в подкрепление первого альянса двух королевств, родились восемь детей, в частности уже знакомый нам Генрих Мореплаватель. Португальцы, в свою очередь, тоже способствовали укреплению межгосударственных связей: инфанта Катарина Браганская, чей портрет встречает нас в первом же зале дворца, став супругой Карла II и королевой Англии, детей не имела, зато привила английскому двору привычку пить чай. А вслед за чаем ко двору пришелся и португальский портвейн, но Катарина Браганская тут уже совершенно ни при чем.

Выбравшись наконец из толпы и из дворца, мы можем оценить знаменитый силуэт Синтры, воспетый бывавшим здесь Байроном: зеленые Синтрские горы, на них замки, один другого экстравагантнее. Короли и просто богатые люди, полюбившие эти места, соревновались в оригинальности, поэтому «сбегающая» с холма стена мавританской крепости выглядит сегодня на этом фоне более чем скромно, хотя когда-то доминировала в пейзаже. Здесь же неподалеку находится монастырь капуцинов, где, по легенде, Камоэнс впервые зачитал свой стихотворный эпос «Лузиады». Наслушавшись этих героических песен, отсюда, из Синтры, отправился к берегам Северной Африки и самый непутевый король Португалии.

Миф 3. О Себастьяне Желанном

Себастьян был болезненным отпрыском семьи, погрязшей в междинастических браках. Однако вырезанные золотыми буквами на скрижалях истории деяния великих предков не давали ему покоя — поговаривали, что он даже приказывал вскрывать их гробницы, быть может, ища вдохновения на подвиги. Так или иначе, король задумал устроить поход против мусульман северного побережья Африки.

В июне 1578 года полтысячи парусников и 15-тысячное войско под личным предводительством сумасбродного монарха с помпой отправились из Лиссабона в Танжер. Через два месяца португальская армия в битве при Алькасар-Кибире была разбита наголову, а король Себастьян таинственно исчез. Спасшиеся с поля битвы рассказывали, что в последний раз его вроде бы видели в атаке, а вроде раненным, а может, и убитым. Король Испании Филипп II, пользуясь, что называется, случаем, беспрепятственно аннексировал «обезглавленную» страну. Португальская армия была почти целиком потеряна в злосчастном сражении, а история с пропавшим королем настолько деморализовала португальцев, что сопротивления он не встретил. Так Португалия на 60 лет лишилась суверенитета.

Хотя через пару месяцев после африканского разгрома тот же Филипп II объявил, что арабы вернули тело убиенного Себастьяна и оно было захоронено на родине, португальцы ему не поверили. Они точно знали: король жив, он скоро вернется и спасет Португалию сразу от всего — от Испании, нищеты, войн и неурожаев. Время шло, физический облик Себастьяна, которого теперь называли не иначе как Желанный, постепенно стирался из памяти граждан. Чтобы вдруг не «проворонить» короля, по стране ходили тайные списки его примет: «левая сторона тела короче правой, но это почти незаметно». Или — «на мизинце правой ноги имеется бородавка, иногда увеличивающаяся, будто шестой палец». Или — «тайный знак», а также «знак очень тайный, о котором объявят, когда потребуется». По обвинению в самозванстве казнили как минимум четырех человек, один из них успешно прикидывался Себастьяном целых 5 лет.

Создатель дворца и сада в усадьбе Кинта да Регалейра в Синтре родился в Бразилии. Заработанные на торговле кофе отцовские миллионы Антониу Монтейру тратил со вкусом: вокруг дворца высажены редкие и драгоценные породы деревьев со всего мира. В саду нет ничего случайного — потайные гроты, башни и статуи отражают эзотерические увлечения владельца

Игры чувств и игры разума

Расположенная здесь же, в Синтре, усадьба Кинта да Регалейра, собственно, к легендарному королю прямого отношения не имеет, поскольку построена была спустя 4 века после национальной трагедии. Но это только на первый взгляд. Ибо владелец усадьбы Антонио Карвальо Монтейро был не только миллионером, коллекционером бабочек и просто умницей, но еще и убежденным «себастьянистом». Как и многие прогрессивные интеллектуалы конца XIX века, он верил в мессианское предназначение португальского народа и ждал наступления Пятой империи, подразумевая под этим нечто среднее между Царством Божьим на Земле и историческим Золотым веком.

Кинта да Регалейра, «напичканная» тайными и явными символами масонства, себастьянизма, Пятой империи и научного прогресса, а еще больше — прилегающий «философский» сад с гротами, лабиринтами, прудами и колодцем, на дне которого проводили церемонии посвящения, — место, где легко ощутить себя мистиком. Везде мерещатся таинственные знаки и указания, а директор музея, профессор Силва, который любезно вызвался сопроводить нас по усадьбе-дворцу, обнаруживает подозрительное сходство с владельцем дома в молодости. Уже прощаясь, спрашиваю его: «А вы сами верите в Пятую империю?» — «Я верю не только в Пятую империю, но еще в привидения и Фатимскую Богоматерь», — профессор, надо полагать, шутил, но, как известно, в каждой шутке...

Так или иначе, мистические идеи самого разного толка и происхождения всегда находили в Португалии благодатную почву: то ли сказался кельтский субстрат, то ли просто, как это обычно бывает на «задворках», — никто толком не контролировал, что там, собственно, творится. Недаром единственное место на полуострове, где явилась Пресвятая Богородица, — окрестности португальского городка Фатимы. Наконец, именно тут, в городе Томар, нашли приют после разгрома своего ордена тамплиеры.

Миф 4. О последних крестоносцах

В начале XIV века Францию затянуло дымом костров, на которых сжигали обвиненных в ереси тамплиеров. Даже там, где их услуги пришлись бы весьма кстати, под давлением Папского престола орден был расформирован и повсеместно запрещен. Только португальский король Диниш не стал «пороть горячку», потворствуя инквизиции. Он просто основал новый орден — орден Христа, который унаследовал все имущество тамплиеров. Гонимые храмовники стали стекаться в Томар, где поверх тамплиерских крестов нарисовали новые.

Дон Диниш был очень дальновидным королем: устроив трюк с новым орденом, он, кроме того, еще на заре XIV века посадил рощи корабельных сосен. А в 1420 году орден Христа возглавил — кто бы вы думали? — Генрих Мореплаватель. Пока вся Европа лихорадочно искала сокровища тамплиеров и из уст в уста передавала небылицы о Священном Граале, португальские храмовники во главе с неутомимым инфантом готовились к новым крестовым походам — через океан. Каравеллы уходили в море под алыми крестами ордена Христа на раздувавшихся парусах.

Бывший тамплиерский, а затем замок ордена Христа в Томаре на протяжении веков расширялся и достраивался, превратившись в конце концов в целый город. Замок этот действительно гигантский и — вполне в духе первых хозяев — свои загадки открывает неохотно. Понадобилась бы как минимум неделя, чтобы обойти все переходы, галереи и подвалы. Мы только вдохнули этого насыщенного тайнами воздуха — и спустились в город.

Здесь по улицам ходят обычные люди, на центральной улице развернулась барахолка, в сувенирных лавках вместо петухов продают корзинки-табулейру в миниатюре. В натуральную величину такие корзины, наполненные хлебом и украшенные цветами, представляют собой настоящие башни. Их во время праздника Табулейруш носят на головах не слишком хрупкие португальские девушки, причем высота «башни» должна равняться росту несущей. Этот древний праздник восходит к культу Святого Духа, который церковь в свое время объявила ересью, однако в Португалии гонимый культ был и остается одним из самых почитаемых в народе.

Все дороги Коимбры карабкаются наверх — как раз к «градообразующему» университету, где учились или преподавали все видные португальцы, включая Салазара

Если Табулейруш — пример упрямой приверженности традициям, то пример прогресса, конечно же, издавна подает Коимбра — здесь расположен первый в стране и один из первых в Европе университет (основан в 1290 году). Мы вяло плетемся на высокий холм, где расположен единственный до 1910-го очаг просвещения в Португалии рассылал мощные сигналы разума. В университете каникулы, поэтому студентов нет. Но все остальное — как положено: башня с часами и колоколом, пышная библиотека, старинный профессорский зал. В университетской церкви все стены и потолок украшены керамическими панно. Удивляться тут нечему — узорной керамикой в Португалии декорируют все: фасады зданий, станции метро, церковные алтари, но в Коимбрском университете она уместна, как нигде.

Керамика, с тех пор как ее завезли на полуостров арабы, стала излюбленным средством украшения и в Испании, но только португальцы умудрились превратить это нехитрое искусство в мощное оружие просвещения. И это не только «керамические» жития святых в церквях. Стены аудиторий также украшали керамические панно, только совсем на другие сюжеты — например, на тему Евклидовой геометрии. Сложные для восприятия формулы рисовали на фаянсовых плитках и развешивали по стенам. Португальские «азулейжу» тем и знамениты — они заменили книги и популяризировали всевозможные знания.

Уже вечером, добравшись из Коимбры в Порту, за бокалом портвейна я думаю о том, что в португальцах традиция и инновация, архаичность и новаторство сочетаются в каких-то неизвестных мне доселе пропорциях. Так, страна занимает 7-е место в мире по использованию компьютерных и прочих новинок технологии — а чуть дальше по побережью в деревушке Назаре жены рыбаков до сих пор, пока муж в море, носят семь юбок одна на другую… Пожалуй, в наиболее концентрированной форме все эти «национальные противоречия» вобрал и выразил персонаж португальского фольклора — Зе-Пувинью.

Керамические панно в Порту достигают гигантских размеров — во весь фасад. «Разброс» сюжетов очень велик — от библейских сцен (как здесь, на церкви кармелиток) до жанровых сценок и исторических картин вроде битвы при Алжубарроте

 

Миф 5. О Зе-Пувинью

Имя этого персонажа можно перевести как Жозе-Народец. Он был придуман Рафаэлом Бордалу Пинейру в 1875 году. Как и положено карикатуристу, Бордалу Пинейру создавал шарж на португальский народ: неотесанный мужлан в типичной для севера страны шляпе «брагеш» в неприличном жесте складывает руки. Этот жест адресован его правительству, которое делает с ним, что хочет, потому что его очень легко обмануть. Зе-Пувинью верит во все чудеса и небылицы, в том числе в те, которые показывают по телевизору, но иногда все же вспоминает, что он принадлежит не «народцу», а великому Народу, и уже слишком давно ждет, что его кто-нибудь спасет.

После первых же публикаций в сатирическом журнале «Ла Лантерна» Зе-Пувинью немедленно «прижился» в качестве собирательного образа человека «из народа». Его наделяли самыми противоположными чертами: называли апатичным и безграмотным, толстокожим и «деревенщиной», но одновременно добряком и патриотом. Впрочем, португальского «Иванушку» любят даже те, кто его ругает. Оно и естественно: как же не любить самого себя?

Страна заходящего солнца

Первой столицей страны по логике вещей должен был стать Порту. Древнейшее поселение в устье реки Дору, которое поэтичные греки называли «Кале», «красивый», а прозаичные римляне — «Портус», «порт», имело все шансы стать главным городом Португалии — ведь даже имя стране дал именно он. А имя случайным не бывает: самое первое, еще зависимое от соседнего королевства Леон, графство Портукале возникло с отвоеванием у мавров именно Порту. Арабскую крепость в 868 году взял с боем галисийский граф и вассал леонского короля Вимара Переш. Но герой этот, памятник которому стоит все-таки в Порту, предпочел обосноваться подальше — в Гимарайнше (бывший Вимарайнш, по имени Вимары Переша), который и стал Самой Первой Столицей. Там же родился и крестился первый король Португалии Афонсу Энрикеш, там произошла первая «стычка» с соседями по поводу независимости, оттуда выходило португальское воинство, чтобы снискать неувядающую славу в битве при Алжубарроте…

Фернанду Пессоа, национальный поэт Португалии, «сидит» в кафе на улице Гаррет

Пока мы ехали в Гимарайнш, он наполнился в моем представлении такой символичной, мистической, мифологической и синкретической значимостью, что я начала подозревать, что этого города просто нет. Поэтому, когда на городской стене я увидела простодушную, из белого гипса или пластика, надпись псевдоготическим шрифтом: ЗДЕСЬ РОДИЛАСЬ ПОРТУГАЛИЯ, — меня это успокоило и обрадовало.

Над «колыбелью нации» — маленьким, уютным Гимарайншем — «царит» Тот Самый Замок. Замок-крепость Сан Мигел, который построил Самый Первый Король Португалии, многократно переходил из рук в руки, перестраивался, реставрировался, в общем, не поймешь толком, где же тут искать «истоки» всего. Впрочем, есть одно средство, которое использовал персонаж самого известного современного португальского писателя Жозе Сарамаго: чтобы прочувствовать дух этого места, нужно сесть на огромные, влажные от древности валуны на вершине замкового холма и закинуть голову наверх. «Камни, небо над ними и этот ветер, который налетает порывами, несет все когда-либо произнесенные португальские слова, все первые и последние вздохи, шепот глубокой реки» — это и есть Португалия.

…Автобус на Лиссабон тяжело вздыхает, спускаясь по крутым улочкам Гимарайнша. Где-то кричат последние на сегодня петухи, поворот скрывает от нас замок на холме, и мы уже не видим, как закатные лучи рисуют в небе его силуэт. Только теперь можно сказать, что ночь наступила во всей Европе: «страна заходящего солнца» — и мы вместе с ней — проводила еще один день.